Практически, родная река. Река, с которой связаны многие детские воспоминания. Далее, река, которая течет в Черное море. И наконец, река, связывающая три наших славянских народа - берет начало в России, набирает силу в Белоруссии и становится великой рекой в Украине. Короче, Лучшая Река Земли Русской!
|
|
|
Слава, слава и в наши дни богатырям — защитникам Родины!
Высока ли, высота поднебесная,
Глубока глубина океан-моря,
Широко раздолье по всей земле.
Глубоки омуты Днепровские,
Высоки горы Сорочинские,
Темны леса Брянские,
Черны грязи Смоленские,
Быстры-светлы реки русские.
А и сильные, могучие богатыри на славной Руси!
Днепр берет начало в небольшом болоте Аксенинский мох у села Бочарово (там установлена Часовня) Смоленской области России. Протекает река по территории трех стран: России, Украины и Белоруссии.
Устье - Днепровский лиман, Черное море. Река равнинная, со спокойным течением. Русло извилистое. Общая длина 2145 километров. В 1941 году встал, как богатырь, защищая Русь Святую. К концу июля враг перешёл на левый берег. Тяжелейшие бои с немецко фашискими захватчиками шли уже у Смоленской области, в районе Соловьёвской перправы.
С середины июля 1941 года переправа была единственным местом, через которое велось материально-техническое обеспечение войск Западного фронта в районе Смоленска, из-за высадки 17 июля немецкого десанта в городе Ярцево. Здесь шли бои за владение переправой. Авиация Германии беспрерывно господствовала в воздухе. Постоянно наносились бомбовые удары по переправе.
Оборону переправы осуществлял специальный сводный отряд полковника Лизюкова А. И. Целью отряда также было: обеспечение подвоза всего необходимого сражающимся под Смоленском и, при необходимости, обеспечение путей их отхода, переправа раненых и больных. Сама переправа представляла собой наведённые сапёрами понтонные мосты, имелся недостроенный мост на Старой Смоленской дороге. У Днепра было скопление техники, людей — все стремились быстрее переправиться через реку.
Переправа, переправа!
Берег левый, берег правый,
Снег шершавый, кромка льда...
Кому память, кому слава,
Кому темная вода,-
Ни приметы, ни следа.
Ночью, первым из колонны,
Обломав у края лед,
Погрузился на понтоны
Первый взвод.
Погрузился, оттолкнулся
И пошел. Второй за ним.
Приготовился, пригнулся
Третий следом за вторым.
Как плоты, пошли понтоны,
Громыхнул один, другой
Басовым, железным тоном,
Точно крыша под ногой.
И плывут бойцы куда-то,
Притаив штыки в тени.
И совсем свой ребята
Сразу - будто не они,
Сразу будто не похожи
На своих, на тех ребят:
Как-то все дружней и строже,
Как-то все тебе дороже
И родней, чем час назад.
Поглядеть - и впрямь - ребята!
Как, по правде, желторот,
Холостой ли он, женатый,
Этот стриженый народ.
Александр Трифонович Твардовский описывает не тот Днепр, широкий и могучий, что у Киева. Днепр на Смоленщине - узкий, быстрый и с перекатами.
«Единственным местом, где нет немцев, была понтонная переправа через Днепр в районе деревни Соловьево. Вот на эту переправу устремились все. Это уже не было организованным отходом, это было бегство. Вперед, т.е. назад, рвались, обгоняя друг друга, машины, повозки, верховые, пешие. Среди машин и повозок много санитарных, с ранеными. Подгоняемые страхом, уже никто не уступал им дорогу, все рвались к переправе. Когда мы подъехали на своей повозке к переправе, то увидели море людей и всевозможного транспорта. Самой переправы не было видно, к ней не подступиться. Образовалась пробка, пропустить которую "ниточка" понтонного моста была не в состоянии. Немецкие самолеты безнаказанно бомбили и обстреливали скопище возле переправы. Это был кошмар. Вой сирен, взрывы бомб, крики раненых и людей, обезумевших от страха. Люди бегут, раненые ползут, таща за собой окровавленные лоскуты одежды, длинные полосы бинтов с соскочивших повязок. Я не полез в гущу толпы к переправе и к моменту налета авиации был на краю скопления. С налетом авиации я упал в небольшое углубление, напоминающее отлогий окоп, и там увидел знакомого врача, Фишера, он был старшим нашей группы на сборах в Иркутске. Встреча не принесла нам радости, каждый из нас высматривал, куда бы отползти подальше от этой жуткой картины безнаказанного избиения людей.» (Из воспоминаний Б.Феоктистова)
Обо всём этом хорошо описал в своей поэме "Василий Тёркин" Александр Твардовский, военный корреспондент, родившейся на Смоленщине. Он прошёл со своим героем Василием Тёркиным по Старой Смоленской дороге до Берлина.
Твардовский всегда с теплотой вспоминал свой путь военного корреспондента, особенно свою родную Смоленщину, где во время боёв проходили встречи с партизанами. Тогда же была написана и исполнена первая песня про партизан.
Когда путешествуешь по Смоленской земле, то часто видишь памятники матросам. Где Смоленская земля, а где море? Много матросов нашли упокоение на Смоленщине.
Мой хороший друг, ветеран морской пехоты Александр Фомичёв (к сожалению, уже ушедший в мир иной) с 1941 года с боями прошёл Смоленскую землю и закончил войну в Восточной Пруссии.
https://ru.wikipedia.org/wiki/Соловьёвская_переправа
http://pikabu.ru/story/yuriy_aleksandrovich_fomichev_vechnay...
Юрий Александрович Фомичев. Вечная память героям. Слава народу победителю!
Юрий Александрович Фомичев родился в августе 1925 года. В Москве, на Семеновской заставе, в переулке со сладким названием Медовый. Семья была большая – 3 сестры и 2 брата. Рос сильным, крепким. В 15 лет ростом был 176 см. В свободное время активно занимался спортом: катался на лыжах, коньках. Во время летних каникул в деревне работал на полях и в кузнице молотобойцем. Еще увлекался радиоделом. В школе был старостой класса, председателем учкома. Среди оценок лишь несколько четверок, остальные – «отлично».
Тяга к морю появилась в 1935 году, когда мамин брат – дядя Шура – приехал с Черноморского флота. Он служил на эскадренном миноносце «Незаможник», был старшиной котельной группы. Клеши, бескозырка, бушлат пленили мальчишку. Дядя рассказал и о том, что в семье Фомичевых моряками были прадед, дед. Первый служил на Балтике судовым механиком, второй – на Черном море на миноносцах. И паренек, как говорится, «загорелся». С увлечением стал читать произведения на морскую тематику. Как раз в то время на экраны вышел кинофильм «Мы из Кронштадта». Впервые ее демонстрировали в кинотеатре «Орион» на Преображенской заставе. Юрий с друзьями со двора в тридцатиградусный мороз отправился на сеанс вверх по Медовому, затем вниз к реке Хапиловка по улице 9-я Рота мимо собора Петра и Павла. Все расстояние – около трех километров. Пришлось постоять в очереди, а затем: вот они – альбатросы Балтики… сама она суровая, свинцовая… Фильм смотрелся на одном дыхании. Ту картину Юрий смотрел еще более десяти раз!
После семилетки хотел поступать в Херсонскую мореходку. Но папа посоветовал немного подождать – завершить обучение в средней школе, а уже после этого, если желание не изменится, поступать в военно-морское училище. На том и сошлись. Но в планы вмешалась война.
Сверстники во дворе были старше года на четыре. В конце июня 1941 года всех друзей призвали в Красную Армию. Юрий пропадал в военкомате с утра до вечера, провожая партии призывников, мозоля глаза военкому. В армию из-за возраста его брать не хотели.
И вот однажды, в конце июля, в одной из команд не хватало человека. Военный комиссар, в очередной раз увидев Юрия, произнес: «Даю тебе сорок минут, чтоб сбегать за вещами».
Военкомат был рядом с домом. Фомичев проходными дворами понесся домой. Вещи у него были заранее собраны.
Папа был в армии. Юра оставил записку маме, чтобы не беспокоилась, и побежал обратно. Через полчаса был уже в строю новобранцев. Вечером их погрузили в поезд. Думали: едут на фронт, ведь у всех мысли были только об этом.
Ехали сутки, другие. Ждали, вот-вот послышится орудийная канонада, но ночью и днем - тишина. Поняли: везут не на фронт. Через десять суток оказались во Владивостоке. Тогда только стало понятно, какую шутку сыграл с юношей военком. Распределение Юрий получил в радиошколу на острове Русский. Но поскольку он был радиолюбителем-коротковолновиком, его досрочно аттестовали и распределили в так называемый дивизион плохой погоды, на сторожевой корабль «Метель». Уже там случайно узнал, что для отправки на фронт формируется отряд моряков. Только надо быть хорошим спортсменом. А Юрий завоевывал второе место в Москве по конькам, с собой прихватил грамоты. В отряд его взяли.
В конце августа со своими товарищами уже был на Западе. Прямо с колес бросили в бой. За три дня от трехсот молодых тихоокеанцев остался неполный взвод, но немцев на рубеже остановили. Потом был Кронштадт, где заканчивалось формирование 4-й бригады морской пехоты особого назначения. В конце сентября направили под Шлиссельбург, в район Невской Дубровки. Был получен приказ форсировать Неву и выйти на соединение с Волховским фронтом, не позволить врагу замкнуть второе блокадное кольцо вокруг Ленинграда.
В ночь с 15 на 16 сентября под прикрытием туманной дымки началось форсирование Невы. С ходу зацепились за левый берег в районе Московской Дубровки и, развивая бросок, заняли плацдарм до 3 километров по фронту и 1.800 метров в глубину. На рассвете 17 сентября к немцам пришло пополнение, и плацдарм сузился до 1.200 метров по фронту и глубиной в 800 метров. Так и стояли здесь моряки насмерть. Враг дальше не прошел. Изнурительные, кровопролитные бои не прекращались круглые сутки: артиллерийские обстрелы, одна за другой атаки. Немцы в буквальном смысле слова перепахивали снарядами и бомбами пятачок, на котором не осталось ни деревца, ни кустика.
Раненых не успевали отправлять на правый берег, многие погибали во время переправы. Мертвых складывали в воронки от крупнокалиберных снарядов, и следующий артналет засыпал их землей. На пятый день боев Фомичев был ранен, задело подключичную артерию. Уже ближе к вечеру его удалось переправить на правый берег, а там самолетом в Москву, в госпиталь. Только поэтому остался жив.
После выписки его направили в 116-ю отдельную мотострелковую бригаду Тихоокеанского флота 1-го формирования. Юрий Александрович принимал участие в контрнаступлении под Москвой. Бригада входила в состав 1-й и 3-й ударных армий.
В марте - второе ранение. После госпиталя вновь морпехота, но уже под Сталинградом. В августе – еще было ранение, и после выписки снова 116-я бригада, но второго формирования. Совместно с 66-й танковой бригадой 20-го танкового корпуса в феврале 1943 года была спланирована зимняя операция под Орлом. На слиянии Оки и Зуши, на крутом правом берегу Оки находилось село Городище, которое было приказано взять. Бой за село продолжался трое суток. 66-я бригада потеряла почти все танки, а в батальонах оставалось от 150 до 250 человек. Но Городище взяли и держали в течение недели.
«Нас сменила полнокровная стрелковая бригада и еще один из полков подошедшей дивизии. Отвели на переформирование. Через десять дней мы узнали, что наших сменщиков отбросили за Оку и Городище вновь у немцев. Это лишний раз показывало, что моряки, если что-то взяли, то не отдают. Хоть мертвые, но воюют», - говорил в беседе со мной Юрий Александрович.
После переформирования из бригады создали морской стрелковый полк, а из артиллерийского дивизиона артиллерийский полк. Фомичев принял участие в битве на Курской дуге.
Наши бойцы вновь форсировали Оку, вернули Городище и взяли еще несколько населенных пунктов. Не доходя до Орла, повернули на Мценск. Затем был Брянский фронт. Потом Западный, Смоленщина, Белоруссия. Фомичев был среди тех, кто первым вступил в Минск. Потом его ждали Польша, Восточная Пруссия.
«Вышли, - вспоминает Юрий Александрович, – к заливу Фриш-Гав, затем повернули на Кенигсберг». Получив еще одно, как казалось тогда, последнее, ранение в ходе тех боев, закончил войну под Пилау. Это нынешний Балтийск. Победу встречал в госпитале. После выписки был направлен на Тихий океан, но уже в составе частей морской пехоты. Только там, в бою за Сейсин, его ждали последнее, весьма тяжелое ранение и контузия.
Войну закончил гвардии главным старшиной. Среди наград - ордена Красного Знамени, Отечественной войны I степени, Красной Звезды, медаль «За отвагу». Год не ходил, полгода не говорил – такими были результаты контузии. В августе 1950 года Юрия Александровича комиссовали и привезли в Москву. При росте 189 см он весил 45 килограммов. Живой скелет. Год числился инвалидом 1-й группы. В 1952 году переоформил на вторую, чтобы получить право на работу.
С большим трудом устроился регулировщиком специальной аппаратуры в опытное конструкторское бюро «Якорь». И с годами, приобретая опыт, вырос до ведущего инженера. Много работал на полигонах Капустин Яр, Балхаш, Байконур. На пенсию ушел в 1986 году.
Несмотря на возраст Фомичев был частым гостем во флотских подразделениях. Встречался со школьниками, принимал участие в различных памятных мероприятиях. А еще Юрий Александрович писал стихи. Недавно вышел в свет его сборник «Память не стынет». Вот одно из стихотворений из этой книги:
Зима 41 года
Вновь вижу вас в тревожных
снах…
Зима… Шинели сняты.
Идем, и ленточки в зубах,
Распахнуты бушлаты.
Атаки шквал… и враг бежит,
Крича schwarz Tod, schwarz Tod.
Мороз… но кровь у нас кипит,
Я помню сорок первый год.
Бои… бои… и в день и в ночь…
Гранат, патронов мало…
Но гнали, гнали немцев прочь,
В нас молодость играла.
Гвардейцы – детище Петра,
Мы Ушакова внуки.
Наш клич «ПОЛУНДРА» и «УРА»!
Ласкают сердца звуки.
Бои… начало января,
С Москвы осада снята…
Встречай, смоленская земля,
Матроса и солдата.
Идем сражаться за тебя,
Мы повзрослели рано.
Матросов дружная семья
Пришли мы с океана.
На снимках: Юрий Александрович ФОМИЧЕВ - в жизни и на картине «Непокоренный» народного художника России Василия НЕСТРЕНКО; встреча ветеранов на Невском пятачке (1975 г.); Дорога жизни (1942 г.).
Бой идет святой и правый,
Смертный бой не ради славы -
Ради жизни на земле.
А.Т. Твардовский
